«Президенту США стоит спрашивать не о том, сколько территорий Украина должна сдать, а о том, как долго Россия может продержаться…», - «The Telegraph»
Послание Дональда Трампа – а точнее, послание, которое он передал от Владимира Путина Владимиру Зеленскому на переговорах в Вашингтоне в начале этой недели было четким: примите соглашение, которое предлагает Россия, иначе вы проиграете войну. Но если Москва сейчас и выглядит сильной, то отчасти потому, что Трамп выбрал сделать ее сильнее. Об этом пишет Роланд Олифант, главный аналитик по международным вопросам британской «The Telegraph».
А на самом деле Россия далека от владычества на поле боя.
За несколько часов до переговоров в Овальном кабинете британское Минобороны заявило, что при нынешних темпах продвижения России понадобится 4,4 года боев, чтобы захватить остальную территорию, которую она «аннексировала».
Также, согласно расчетам Министерства обороны Британии, основанным на украинских оценках потерь России, достижение целей Путина стоило бы России еще 1,93 миллиона убитых и раненых.
И это в дополнение к более чем одному миллиону потерь, которые она уже понесла.
Международный аналитик «Telegraph» также приводит несколько цифр в пользу предположений о том, что нынешние позиции России не столь прочны, как их пытается представить Москва, а также такими как их воспринимает Президент Трамп.
1% – площадь украинской земли, захваченной российскими войсками за последние 1000 дней войны, по словам Президента Франции Эммануэля Макрона.
0,9% – оценка МВФ по росту экономики России в 2025 году, что ниже первоначального прогноза в 1,5%, сделанного в апреле - сказывается напряжение от войны.
Все это вызывает вопрос: если бы Трамп решил поддержать Украину, смог ли он изменить ситуацию? И не стоит ли Президенту США спрашивать не о том, сколько территорий Украина должна сдать, а о том, как долго Россия может продержаться?
Сэм Грин, профессор российской политики в Королевском колледже Лондона, указывает на две потенциальные точки перелома для России: военную и экономическую. Он предостерегает, что прогнозы относительно того, когда наступит любая из них, стали чем-то вроде гадания на кофейной гуще. Также не стоит недооценивать способность России продолжать войну, предостерегает Грин.
«Но в конце концов они достигают критической точки: есть напряжение в экономике. Есть напряжение у военных. Переломный момент наступит», – говорит он.
Однако здесь вмешивается и еще один фактор – «Трамп спешит», говорит Грин.
Поэтому «Путин имеет возможность создать ощущение чрезвычайной ситуации, так что вдруг это кажется как своего рода политический переломный момент для Запада».
А на самом деле «если бы Белый дом проявлял немного больше стратегического терпения и последовательности, все было бы наоборот», - цитирует «Telegraph» британского политолога.
Если бы ту же логику применяли к британским военным действиям в Первой мировой войне, можно было бы сказать в начале 1918 года, что союзники были в десятилетии от победы.
Однако до конца того года Германия потерпела сокрушительное поражение, и споры о темпах продвижения и истощения войск за предыдущие четыре года не были особенно полезны для немецких переговорщиков на переговорах о мире.
«Проблема в том, что войны не линейны», – отмечает Роб Ли, старший научный сотрудник Института исследований внешней политики и эксперт по вопросам российской и украинской армии.
Это тоже не боксерские поединки, результаты которых решаются по очкам.
Вместе с тем, продвижение России действительно болезненно и медленно. Даже недавнее 16-километровое российское проникновение вблизи Доброполья, хотя поначалу и вызвало тревогу, не смогло стать оперативным прорывом. Зато оно закончилось тем, что сотни россиян были захвачены в плен или убиты.
Как отмечают в Институте изучения войны, российские войска пытаются завершить окружение или охват Купянска, - и это после 22 месяцев наступательных операций в том районе.
Им понадобилось 14 месяцев, чтобы преодолеть 10,3 км от восточной до западной окраины Торецкой, и 26 месяцев, чтобы продвинуться на 11 км от западного Бахмута до западного края Часового Яра.
Таким образом, говорит Майкл Кофман, старший научный сотрудник Фонда Карнеги и опытный наблюдатель за российской армией, можно утверждать, что Россия сталкивается с растущими рисками.
«Вопрос не в том, сколько территории Россия приобретает ежедневно. Единственный вопрос, который на самом деле проверяется в боевых действиях 2024 и 2025 годов, заключается в том, какое утверждение имеет больше шансов быть правдивым: способна ли Россия поддерживать свои наступательные усилия и в конечном итоге поставить Украину в неприемлемое положение? или исчерпает российский наступательный потенциал, если не в этом году, то в следующем», - говорит Кофман.
По словам Кофмана, время, кажется, играет в пользу России. Однако и Украине не грозит ни неизбежное поражение, ни крах линии фронта, который заставил бы ее подписать унизительную капитуляцию. Тем не менее, темпы продвижения россиян в 2025 году несколько ускорились по сравнению с 2024-м.
К тому же Украина имеет серьезные проблемы с человеческими ресурсами, а Россия все еще имеет стабильный запас людей для замещения потерь на поле боя.
Недавний прорыв российских сил в районе Доброполья показывает, что украинские подразделения беспилотников, несмотря на свою поразительную эффективность, не могут стабилизировать фронт самостоятельно при отсутствии достаточного количества пехоты.
Однако пока россиянам трудно превратить большее количество пехоты в решающее преимущество.
«Уязвимость России заключается просто в том, что они слишком медленные, не имеют достаточной силы и не используют тактику для достижения значительного прорыва. Поэтому их общий подход крайне неэффективный и дорогостоящий с точки зрения человеческих ресурсов», — цитирует «Telegraph» Кофмана.
«Политическое руководство не обеспокоено этим, но Россия не имеет безграничных человеческих ресурсов, это миф. У нее также нет безграничного времени. Это еще один миф».
Майкл Кофман утверждает, что для России есть и другие ограничения.
«Реальность такова, что война создает значительную нагрузку на российскую экономику», - отмечает научный сотрудник Фонда Карнеги.
Несмотря на заявления о способности и готовности продолжать войну, предназначенные для внешнего потребления, если война будет продолжаться и в 2026 году, Россия вряд ли одержит решительную победу на поле боя. И не факт, что она не столкнется со значительными проблемами в экономике, которые могут заставить ее занять гораздо более слабую переговорную позицию.
Это объясняет, почему Путин так стремится заключить соглашение сейчас: он чувствует себя сравнительно сильным, но знает, что момент очевидного доминирования может занять недолго.
В течение двух лет российская экономика, казалось, не подвергалась гравитации, превращая огромные военные расходы в быстрый рост ВВП. И все это, несмотря на западные санкции. Но, похоже, пик этой тенденции прошел и везде есть признаки спада.
В июне этого года Максим Резников, Министр экономического развития Российской Федерации, предупредил на Санкт-Петербургском экономическом форуме, что страна «на грани рецессии». В следующем месяце Магнитогорский металлургический комбинат, второй по размерам производитель стали в России, сообщил о падении прибылей на 21,1% и резком сокращении производства, объяснимом там высокими процентными ставками и общим замедлением российской экономики.
В начале августа, согласно сообщению в российской ежедневной деловой газете «Коммерсант», инфляция побудила российские власти разработать закон об ограничении цен на овощи, птицу и молочные продукты.
Ни один из этих факторов не означает, что Россия столкнется с неизбежным коллапсом, говорит Иен Бонд, замдиректора лондонского Центра европейских реформ.
Пока нет никаких признаков того, что уровень потерь или экономическое напряжение, обусловленное войной, создали серьезный внутриполитический вызов для Путина.
«Но Россия сильна, пока не перестает быть таковой. Она выглядит мощной, а потом наступает психическая усталость, и все довольно быстро разрушается», – говорит Бонд.
«Случится ли это в этот раз? Мы просто не знаем», – добавляет аналитик. Но, утверждает он, Европе и Украине следует сопротивляться и не соглашаться на плохое соглашение (такое как сдача Донбасса), которое сделало бы их гораздо более уязвимыми.
Именно эти соображения будут взвешиваться российскими, украинскими и европейскими лидерами, пока Трамп будет вести их к дальнейшим переговорам в ближайшие недели.
В конце концов «война — это очень неопределенное дело», говорит Майк Кофман. В конечном итоге, добавляет он, для России много весят внешние факторы, такие как цены на нефть, которые она не может ни предусмотреть, ни контролировать.
«Чем дольше все это продолжается, тем больше они играют с огнем», – считает аналитик Фонда Карнеги.
04 декабря, 11:14
107
«Если европейские столицы продолжат жить по принципу «мы же не хотим войны, значит ее не будет», одно утро в Европе станет таким же, как у нас в 2022 году», - Мустафа Найем
04 декабря, 10:51
98
Более половины опрошенных европейцев считают риск открытой войны с Россией в ближайшие годы очень высоким
02 декабря, 20:41
127
